Она мерцает. Поблескивает в неровном свете свечей, коими уставлена небольшая комнатка, выбранная мною для уединения. Я не свожу пытливого взгляда с крохотной, но быстро набирающей вес капельки воды, зависшей на кайме крана. Движение может показаться незаметным, но игра бликов слишком явное подтверждение тому, что это не так. На ум приходит довольно неуместное и странное сравнение этой невинной крохи, которой суждено через несколько секунд упасть с высоты и исчезнуть, среди тысяч подобных ей, раствориться и стать с ними единым целым, омывающим мое обнаженное тело и балующее легкой прохладой и ароматом цветочных экстрактов, со мной. Вернее с тем, что происходит в самой глубине чертогов разума. По сути, я ведь тоже накапливаю те или иные эмоциональные кусочки, не умея избавляться от них без следа сразу же, при возникновении, не та натура, не тот склад характера и прочие составляющие того, кто я есть. Чем мы отличаемся с ней? Прикусываю губу, понимая, насколько глупый вопрос задан самой же себе, но упорно ищу ответ на него, как будто узнав, приобрету новый полезный навык, способный колоть не хуже ножей. [float=right][/float]
Моя капля не упадет вниз. Она не испарится от излишков жары. Увы, или нет, но ей суждено накапливать мощь, менять облик и становится разрушительной волной, которая, достигнув апогея, все же прорвет любые плотины и сметет на своем пути все, унесет слишком многое, и, схлынув, оставит после себя опустошение. Ненадолго, ведь такое уже бывало и восполнение никогда не представляло проблем, разве что усугубляло состояние придонного осадка разочарования, не покидавшего того самого омута, что нашло для себя единожды и закрепило за собой навсегда. Ненавижу такие минуты, всеми фибрами души негодую, когда принуждаю прогибаться саму же себя и проигрываю, сопротивляясь. Мысли, мысли, треклятые, чертовы мысли и привязка их к картинкам, не желающим покидать голову и провоцирующих образы проникать гораздо глубже и находить в теле физическое выражение отклика на них. Хватит! Я вытягиваю ногу и большим пальцем подцепляю объект наблюдений, тем самым лишая его продолжения жизни в том самом цикле, который был предначертан. Бутылка снова в руке и из горлышка обжигающая составляющими жидкость течет по языку и горлу, разогревая и без того пылающее нутро. Вот если бы так же просто можно было решить все с собой, но нет, этот способ не годится, особенно учитывая тот самый весомый нюанс, что виновник накоплений всегда где-то рядом и я сама позволила ему занять эту нишу.
Льющиеся из наушников чувственные мотивы и хрипотца мужского голоса не дает переключиться, и может быть это к лучшему. Не знаю. Меня должно радовать_успокаивать, что все выровнялось, ну как сказать все, конкретно в чувственно-физиологическом плане. С его стороны. Не было помех, отвлекающих от цели нашего сотрудничества, не возникали соблазны, которые изменили бы вектор и сделали союз еще более крепким и тесным. В этом, само собой, были определенные минусы, куда без этого, но и плюсов было не меньше. Один из них – свобода. Казалось бы, полная, но это, как все же готова доказывать практика, было условным и не раз оставляло ожоги гневных вспышек и ссадин от столкновений с реальностью. Еще одним то, что остается ступень, отделяющая от признания ведьмака настолько «моим», что ни одна сила не остановит в случае, когда мои когти захотят разорвать глотки тех, кто потянул к нему свои руки_ноги_магию_помыслы. Не важен итог, плевать на собственные шансы, они были бы едиными, общими, неразрывными. Еще один глоток, лишних вдох и я чуть было не закашлялась, что, впрочем, не сбило все с тех же дум. Абсолютные преданность и доверие - обоюдоострый нож. В моем случае, заточенный не хуже, чем катана, над которой корпел многие месяцы мастер. Это сложно объяснить, и остается только принять, что я, собственно, когда-то (что маловероятно) буду вынуждена сделать, объявись в моей жизни такой человек. Вот, докатилась. Ночь должна была быть яркой, насыщенной, а не такой колючей и заставляющей хмуриться, и пусть она меняет свои обороты на нужные, пока все не ушло по наклонной настолько резво, что за свои поступки я не буду отвечать. Все. Укрепиться в знании – что все пришло к идеальной точке, и никаких запятых. Хмыкаю в ответ на это, готовая снова начать спор, но зачем? Ой, да к черту все эти серьезности, нашла, чем занять себя, когда совсем рядом есть развлечение гораздо более приятное и полезное, с какой стороны не посмотри. Глаза закатываются от наивности попытки, но тем не менее, я оставляю бутылку на тумбочке у ванной и поднимаюсь из воды, оборачиваясь в полотенце. Шаг через бортик, вторым полотенцем, что меньше предыдущего, промокнула волосы, прошлась пальцами между прядей, распутывая их, и замерла на какое-то время, склонив голову на бок и рассматривая загорелое и расслабленное отражение меня самой. Уголки губ приподнимаются, мне нравится то, что я вижу, а через пару часов понравится еще больше. Кошка будет довольной, пресыщенной, готовой к тому, что при новой встрече и глазом не моргнет на привычный и такой сладкий разряд, ставший частью каждого дня последних месяцев жизни. Тревожащий, опасный, необходимый. Стимулирующий расширить границы собственных пределов. В чем? Да во всем! Терпению я уже, внезапно, научилась, в какой-то степени. Это не рушило ровным счетом ничего, скорее наоборот, одаривало большей силой духа.
Щелчок пальцами в воздухе, переключение в режим веселья без границ, но вот глубокий вдох стирает с лица улыбку. Это запах мне очень даже знаком. С л и ш к о м. Вот только ему не было места здесь… тогда откуда и почему? Полотенце падает к ногам, на плечи накинута рубашка Кая, висевшая на крючке, пара пуговиц застегнута, стягивая края и скрывая обнаженную плоть. Плевать, свежа она и выстирана или недавно снята им, впрочем, это бы волновало в другой ситуации, наверное. Наушники вместе с плеером уже покоятся на крышке плетеной корзины у выхода. Так тихо и так насыщенно. Я отфильтровываю звуки ночи, пытаясь разобрать остальные, смертельные,  настораживающие. Осторожно приоткрываю дверь, морщусь от волны новых «ароматов» освежеванной плоти. Мерзость, и реакция на нее вполне адекватна: по позвоночнику проходит залп крупной дрожи отвращения, волоски на затылке приподнимаются. Легкий укол страха исчезает, когда я понимаю, что кровь   н е   е г о. Мне не нужно прилагать какие бы то ни было усилия, чтобы кошачьи способности проявили себя и активировали режим защиты. Бесшумно, крадучись, я иду на приманку, если это была она. Ни звука, ни капканов, что за чертовщина происходит и где незваный гость? Сквозняк, играющий по бунгало, доносит новую порцию раздражителя и становится понятным, где средоточие – в моей комнате. Беглый осмотр спальни Кая, на предмет нахождения там кого-либо или чего-либо, исчезаю, прихватывая нож. 
Два вдоха, толкаю дверь и после шага назад, попытки уклониться от возможного нападения, беру в помощники скорость и оказываюсь внутри. Оцепенев.
 
 
От навязчивого голоса интуиции отмахнуться было крайне сложно, но я пыталась, потому что считала, что это скорее не она, а совершенно другое чувство, замаскировавшееся, чтобы не быть мною отвергнутым. Не впервые приходится менять русло тех или иных ощущений, и именно это умение делает жизнь яркой, отчасти беззаботной, когда хочу этого. Это же стирает грязные, неприятные моменты, тут же латая дыры чем-то более согревающим и комфортным. Я оглядываюсь, бросаю пристальный взгляд вдоль береговой линии, пытаясь увидеть там одинокую, или же нет, фигуру. Его нет. Как и следовало ожидать. Надеялась ли я? Нет, с чего бы это. Брюнет найдет себе гораздо более заманчивое развлечение, чем игру на моих нервах (хотя, всеми силами я не даю ему понять, сколь виртуозно это удается), или мелькание перед носом в привычных уже повадках приезжего Казановы. Тем не менее, я закусываю губу в легком оттенке разочарования, но тут же улыбаюсь и подаю руку не желающему отступать парню. Поддаюсь на провокационный вызов, даю вести себя в танце и ему и мелодии, составляющей единое целое с ночным воздухом, солоноватым, с горчинкой и все же свежим, желанным. Руки увереннее, дыхание горячее. Я всегда замечаю эти детали, но на каком-то внутреннем уровне, седьмым чувством, наверное, потому что не акцентирую внимание, просто реагирую, вливаясь в задаваемый ритм и атмосферу. Это прикольно, за секунду до момента знать, что тебя опрокинут на руку, и успеваешь поддаться, вместе с тем откинув голову назад. Выгнутая шея открыта, притягивает взгляд, тревожит желаниями губы, но задумка партнера была в ином и поэтому лукаво улыбаюсь, чувствуя легкий укол раздражения в нем, нетерпеливость и ускорение пульса. Мой вторит от ощущения игры, в которой я еще не решила, поддамся или подомну. В любом случае буду в выигрыше, остается выбрать, с каким сиропом получу свой коктейль удовольствий.
Увлекаюсь процессом, забывая обо всем, что окружает. Отдаюсь на волю самой себя, лишенной тонких цепей благоразумия. Соблазняю, заманиваю, играю с мышкой, отпуская, и тут же накрывая лапой хвост. Он чувствует, он отвечает и это заставляет бурлить кровь. И убегая, я не его жертва, все еще хищник. Разбивая босыми ступнями накатывающие волны, разрывая смехом воздух – я охочусь, но на что-то большее, чем этот человек. Я позволяю подхватывать себя на руки. Я позволяю кружить, раскидываю руки и смеюсь. Я позволяю прижать спиной к шершавой пальме, скользить пальцами вверх по моим бедрам, собирая ткань в желании добраться до горячей кожи. И я же совершаю коварный побег, обнадежив и лишив. Не все хорошо, что так быстро и просто, не сегодня и не так. Знаю, что времени у меня еще довольно много, к тому же, неужели я должна спрашивать разрешения тогда, когда он позволял себе таскать своих шлюх? Не видела их лично, не увидит и он. Зато, в отличие от меня, не придется снимать с полотенца чей-то длинный темный волос, передергиваясь от неприязни и вышвыривая все полотенца, считавшиеся чистыми, в корзину грязного белья, а свою щетку для волос вовсе демонстративно сжигая.
 
 
Взгляд сначала урывками охватывает всю картину, мозг детально прорисовывает все в единое целое. Я перекрываю дыхание, осматриваю все теперь медленней, с особым вниманием, и подпитывает его не любопытство, а кое-что свойственное мне в не меньшей степени. Подозрительность сразу же находит имя виновника всего этого праздника смерти, и пусть мелькнула мимоходом мысль, что неужели кто-то посмел это сотворить, имея ввиду постороннее лицо, имела место быть, она была мизерной. Капля крови падает мне на скулу, она уже не обладает теплом и очень вязкая, поэтому тянется слишком медленно ниже, рисуя кривую по щеке. Шаг вперед, ближе к выпотрошенному телу, на которое планов сегодня было в избытке, и кровь тоже имела там свое значение и место, но точно не в том виде, в котором предстала сейчас. Ногти свободной ладони больно впиваются в кожу, вторая с такой силой стискивает рукоять ножа, что я ощущаю боль от перенапряжения. Записка прочтена. Дыхание с шипящим свистом срывается с губ. [float=right][/float]Кай. Стискиваю зубы со скрежетом, внутри зарождается звук, не имеющий ничего общего с человеческим. КАК. ОН. ПОСМЕЛ?! Не важны сейчас истоки и причины поступка. Это в последнюю очередь будет волновать меня, ведь на первый план выходит то, что он просто сделал что-то, чего захотел на моей, мать его, территории, и с моей игрушкой! Было настолько скучно, что решил испортить все и мне? Я горела. Вся, от макушки до пяток тем самым адским пламенем, что давно мог бы дойти до этой стадии, позволь я и уступи, но нет, оно появлялось внушительными очагами, не сумевшими объединиться, и вот, пожалуйста.
Кровь с огромным давлением носится по организму, толкается и с силой бьется в висках. Горло перехватило от переизбытка той жажды, что я должна была утолить сию секунду. Дышать так тяжело, и попытка каждого вдоха лишь разъяряет еще больше. Сглатываю комок в горле, и готова поклясться, что он ядовит и отравляет меня теперь изнутри, распуская свои щупальца, лишая остатков рассудка.
Поднимаю глаза на стекло, вижу явный след и будто дана команда сорваться с места. Меня срывает по следу ведьмака, и нюх безошибочно ведет вперед, по ноткам крови, зависшим в воздухе, к виднеющейся на берегу фигуре, занятой чем-то, возможно скрытом внутри него самого. Он не замечает приближения и вряд ли смог бы, скорость слишком велика, к тому же перемещения мало напоминают человеческие. Ему придется иметь дело с двойным клубком ярости и злости, выпустившим когти, шипящим и негодующим на полную катушку. Прыжок вперед, сбивающий с ног, но цель не только толкнуть его в воду, дать волне накатить и перехватить дыхание. Я вцепилась в его плечи с рычанием, раздающимся из оскаленного рта. Перекат по мокрому песку лишь следствие инерции, а не нашей борьбы и оказавшись вне связки, я на секунду притормаживаю, но тут же бросаюсь вперед, с силой ударяя мужчину и [float=left][/float]отталкивая от себя. Надо же, кошка уже достаточно знает его, чтобы суметь на мгновение охладить пыл нас обеих и не дать оторвать голову в едином порыве. Он не враг, но враг. Не друг, но друг. Дышать, нужно дышать, но как, если я чувствую обилие крови, все еще покрывающей его, вижу безразличие и, может быть просыпающуюся злость. Не уверена, что закипает в нем, я слишком поглощена собственным огнем и попыткой совладать в какой-то мере, которая не даст его убить. Дело ведь не в парне, чье имя я так и не запомнила, оно мне и не было нужно. Все заключалось в другом, гораздо более масштабном и просочившемся наружу сначала тихим ручейком, а после уже рванувшим бурным потоком. Нож, что был у меня в руке, торчит в песке метрах в пяти, и я не помню, когда оставила его там, но точно до прыжка или в его момент. Подсознание? Вероятно.
- Какого черта?! – Слияние голосов обеих сущностей могло бы и напугать, но не его. Я нападаю снова, и не вижу ничего кроме ослепляющего желания выбить из него не объяснения, а, наверное, дурь. Хотя была то она в нас обоих. Плечо брюнета украшают царапины, не достаточно глубокие, чтобы навредить, но достаточные для дискомфорта. – Мало остального, теперь решил так?!
Чего остального? Не знаю, в чем обвиняю, или же наоборот знаю и от этого злюсь еще больше, потому что не права на все 100 процентов? Черт, а ведь это так и есть, но пойму то я гораздо позже. Весь мой разум взбесился, стоило последней капле переполнить чашу, трещина пошла, и остановить процесс практически невозможно. Опасно. Гораздо больше, чем прежде.
- Отлично! Украшу все бунгало кусками твоих шлюх, а после и не только его! – угроза побывать в прошлом? Будущем? Кажется, меня несет, но на то же есть причина и она зловонием напомнит об этом, стоит приблизиться к жилью. Если он меня сейчас убьет, то этого, конечно же, не случится, поэтому, в его интересах попытаться. Кай поднимается, я, отчего-то медлю, отслеживая каждое его движение сверкающими в темноте глазами. Свет небесных светил отражается в кошачьих зрачках, вынуждает их гореть бесовским огнем, что придает облику еще больше дикости. Не замечаю больше красоты, окружающей со всех сторон, забыла про умиротворение этих мест и то невыразимое чувство, что подарила мне Куба в своей необузданности и чувственности. Казалось, все сейчас сосредоточилось в человеке напротив. Стремительно бросаюсь на него вновь.
[NIC]HAYLEY AGUILAR[/NIC]
[AVA]https://i.imgur.com/K2wmnFg.png[/AVA]
[SGN]
кто-то чей-то твинк хд[/SGN]

Незримая, но вполне себе ощутимая волна сносит с ног, бросает назад и все, что я успеваю осознать и сделать, это поддаться ей ровно в той степени, что не навредит мне настолько, что не смогу продолжить противостояние. Возбужденный мозг воспринимает все не так, как хотелось бы, или же, наоборот, он гораздо адекватнее и разумнее именно в таком состоянии. Он видит, с кем я имею дело, и тут же подает тревожный сигнал на все рецепторы, однако, слишком поздно. В пылу ярости я действую, наплевав на некоторые подсказки, а к ним стоило бы прислушаться и принять во внимание. Ведьмак не так прост, как могло показаться и мне ли не знать этого? Знала. Понимала. Но все равно бросилась в омут очертя голову, потому что иначе не сумела бы, в силу накопленного и взбунтовавшегося внутри чувства – мести за все. Любую мелочь, что задевала и колола. И даже обдающая холодом мысль о том, что с моей жизнью можно играть не менее легко и виртуозно, чем я могла бы организовать с каевской, не остановила, не образумила.
Тяжелый прессинг, свалившийся на легкие и горло, оказался неожиданным, но смутно знакомым, не в полной мере, но он пробудил то самое дремлющее ощущение паники, что когда-то нахлынула в клубе. Да как ты смеешь? Крик взметнулся огненным вихрем, но лишь в моем сознании, опаляя еще больше и подстегивая бесноваться, при этом оставаясь внешне совершенно недвижимой. Попытка за попыткой – полный провал и лишняя потеря сил, может, поэтому гораздо ощутимее нехватка кислорода, быстро покидающего клетки. Тянущая боль в грудине обостряется, все усилия положены на то, чтобы глотнуть хотя бы немного живительного воздуха, но все тщетно. Хочешь меня убить? Дьявольская улыбка украсила бы лицо своей омерзительно неуместной веселостью, она же усугубила бы открытие, болезненно ударившее по внутреннему миру, чуть изменившемуся и адаптировавшемуся со временем из-за появления в существовании свободолюбивой и одиночки-кошки кого-то, ставшему для нее не просто одним из событий_увлечений, бесследно исчезнувшим в прошлом.
Крепко смежив веки, не замечаю, как горячие капли покидают уголки глаз и устремляются вниз по щекам. Тело не поддается приказам разума, оно живет, если это сейчас можно так назвать, своей жизнью и мои слабости вдруг пользуются лазейками, показываясь наружу. В каждой соленой капле не боль, это злость и желание свернуть шею обидчику, наказать, дать понять, что не стоило так со мной. Но это ведь бред? Не он пойман в ловушку, не он беспомощен перед магией и ее силой. Остановись! Не он готов убить одним лишь взглядом, пусть где-то на краю подсознания и трепыхается будущее сожаление. Умеет ли брюнет сожалеть? Боюсь, сего мне не узнать и все оставшиеся мысли и чувства концентрируются на единственно важной сейчас цели – дышать. Ледяные пальцы, все глубже проникающие в изнемогающую и слабеющую плоть не в силах отвлечь на себя даже мелкую часть, и это неважно, скоро мне будет совершенно все равно. Ноги немеют, не ощущаю накатывающих волн океана, взволнованного приливающего к берегу, не слышу стрекота насекомых, только утихающий пульс крови в ушах, тот, что недавно оглушал скоростным набатом. Тьма накатывает плотным одеялом, скрывая под собой все окружающее, затягивая за собой уверенно и без вариантов вырваться, моргнула еще раз, последний перед тем, как глаза закатываются, отсвечивая между не до конца смеженных век белками.
Воздух хлынул слишком резко. Холодный, чуждый, наступающий, сродни врагу, он ринулся в дыхательные пути, осушая слизистую, принося дополнительные неприятные ощущения, но возвращая к жизни. Звучно, жадно, глубоко хватаю ртом воздух, тут же закашлявшись и с хрипом продолжая восстанавливать дисбаланс. По-прежнему без возможности ринуться вперед и разбить Каю лицо за то, что заставил и продолжает заставлять перенести. Нет, это уже не тот ядреный коктейль, который привел меня на берег. Он перегорел, выдохся, иссяк, оставляя после себя только отвратное послевкусие. Новая порция негативных побуждений, только и всего. Да. Только и всего. Если можно так сказать о попытке убийства, которая, кстати говоря, еще не окончилась. Не смотрю на мужчину.  Н е   х о ч у. Даже когда он ослабил хватку и подарил очаровательную возможность быть свободной, вылившуюся в то, что я просто бесполезным обесточенным кулем свалилась на песок, даже не думая насиловать организм и искать капли сил, способные удержать на ногах. Холодно. Мне чертовски холодно, пусто, и дико. Все смешалось воедино: ощущения, мысли, догадки, новые знания. Не хочу шевелить даже пальцем, и глаза открывать тоже не желаю. Все на что меня сейчас хватает, это поглощать воздух вдох за вдохом, не так жадно и не так глубоко, как полминуты назад, но это единственное, что не вызывало во мне вспышек гнева и желания вцепиться в нечто теплое, ранимое, временно симпатичное. Да, речь о лице босса.
О, я успокоилась, более чем, почти   д о   с м е р т и. Ты же этого хотел? Голова покоится на плече, ноздрей касается влажный запах песка и соли, они оседают на губах, что я приоткрываю и едва касаюсь кончиком языка, чтобы снять напряжение и сухость. Он же знает, что это ненадолго, а так же еще и то, что я верну этот долг не единожды, накрутив приличные, пусть и не нужные бонусы. Никогда и никому не забываю выпадов. Подобные же вообще караются смертью. Эту костлявую он избежал при моем участии не раз, и сегодня в том числе. Оценит ли? Сомневаюсь. Мы слишком похожи, чтобы ответить да. И слишком разные, чтобы сказать нет.
[float=right][/float]Очередной вопрос рождает только одно желание – бросить ему в голову кокос, или обломок пальмы, да хоть увесистую раковину моллюска, не раз встреченные мною при прогулках. Прибой заботливо выкатывал их к моим ногам, заигрывая и подкупая. Но вот не сейчас, и очень жаль. Поджимаю губы, сдерживая язвительный ответ, который, кстати, даже не придумала, поскольку была занята картинками с вариантами раскраивания черепа тем или иным снарядом, но все же открыла глаза и опалила Кая янтарным взором, говорящим гораздо красочнее и понятнее любым острых фраз. Хах, даже если и так, то какое тебе до этого дело? Особенно теперь. Золото плавится и исчезает, загоняя пантеру глубже внутрь, не в клетку, нет, но поодаль от происходящего, чтобы не повторить недавнее представление. Иди ты к черту!
Я все еще дрожу от охватившего с головы до ног озноба, когда моих пальцев касаются. Сначала осторожно, а потом и вовсе утягивая в плен. Интуитивно выдернула бы ладонь, но меня опережают с замыслом и удивляют дальнейшим. Что еще ты задумал? Очередной урок или импульсивное решение, логики в котором мне пока не найти? Хотя, тут скорее причина в том, что я и не собиралась искать, поэтому лишь хмурилась, не дергаясь, пусть и хотелось отвесить хорошего пинка или удара по местам весьма уязвимым.
- Не лучше? Да ты вообще маньяк, - спорно, если брать обе стороны и все то, что творилось ими, но, зная себя, могу смело заявить, что не вижу, не слышу, не замечаю очевидные факты. – Осадить можно было бы и иначе.
Наверняка, он ощутил, что мои пальцы немного дрогнули, хотя, могу надеяться, что нет или что спишется все на ночную прохладу, обдающую влажную кожу, едва прикрытую тканью мужской рубашки (промокшей, как и все остальное), ветерком. Брови вскинуты выше, на губах красуется красноречивая «о». И как я должна это понимать? Снова, как мне удобно или выстраивая все так, чтобы колоть его фразами снова и снова, пока не найду брешь и Кая не передернет? Не хочу. Не в этот раз. Неужели мне в одну секунду разонравились все игры, и захотелось чуточку ясности? Сжимаю пальцы немного, ноготками едва ощутимо царапаю кожу на его животе, не из вредности, не целенаправленно, скорее бездумно.
- Подумал, что тебя подобное волнует, но не заметил, что агрит только дерзость, - выдавила перевод объяснения со смешком, в котором не было и толики веселья. На самом деле, мысли обретали иной окрас, и направление их шло с абсолютно другую сторону, вот только ранее это все оказывалось ошибочным или искусно развенчанным и выброшенным в закоулки сознания, как причиняющая неудобство игра воображения. Да, подкрепленная многими факторами в свою пользу, но что с того, если она должна была остаться только вне нас?
Я прикрываю глаза, делаю пару глубоких вдохов, но не могу не замечать, что плен, в котором находилась ладонь, стал крепче. Неужели ты не облачился снова в броню от и до? Внутри, где-то очень глубоко, царапается что-то знакомое, пытаясь раскачать меня, вернуть все силы в прежнем эквиваленте, разбудить озорство и идущее с ним вровень самолюбие, не раз рычавшее в ответ на издевки и равнодушие. Кажется, пульс начинает учащаться и происходит это до того, как действия и мысли находят общую точку и бросают мое тело вперед. Наши пальцы все еще переплетены, но теперь тыльная сторона ладони Кая вмята в песок примерно на уровне его плеча, в мокрый измельченный кварц зарываются и кончики моих пальцев. Не стану неволить и вторую руку, пусть решает, отбросить_задушить_прижать.
- Ведь это так? – склоняюсь ниже, концы пол не застегнутой до конца рубашки скользят по его прессу, рисуя влажную извилистую дорожку. Я не пытаюсь искушать (ну почти), мне нужны ответы, и не те, что слетят с губ после осмысления, или будут щедро приправлены правдоподобными объяснениями. Хочу видеть и слышать, хочу чувствовать, хочу знать всем своим нутром, и только оно распознает всю истину. Ласково погладит зудящую намеками интуицию, или ударит ее наотмашь. Призовет на подмогу инстинкты, или заглушит их, подарив слишком ядовитое разочарование.
- Ты не хочешь чувствовать пронизывающий жар моей близости, - не уверена, но мои глаза, наверное, бликуют, ведь только в  такие моменты его взгляд становится таким, как сейчас. Завороженным. Прогибаюсь в спине, чтобы прижаться животом к его прохладной плоти, наглядно показывая, о чем речь, пусть он и знал. – Не хочешь слышать свое имя, в мольбе или требовании слетающее стоном с губ, - дыханием уже обжигаю его ухо, переходя на шепот, - правда, Кай? С ехидцей улыбаться, ощущая, как зудят царапины на твоих плечах и спине, щедро усыпающие кожу как последствия твоей страсти. Ты отдавал  это все другим, тебе так было…
Удобней? Интересней? Безопасней? Я не могу подобрать подходящего слова, а подсказку можно ждать вечно. Прикусываю губу и делаю большой вдох через нос, при этом приподнимаясь и отстраняясь. Ладонь в мягком нежном жесте ползет по его груди, пальцы [float=right][/float]изучают рельеф и упругость мышц. Играю ли я с огнем сейчас? Захожу ли за черту, которую он нарисовал изначально? Если да, буду наказана, ибо не мне ее стирать, я лишь согласилась на его условие, что все же не означало, что принимаю его целиком и полностью. Не могу идти против себя, своих желаний, одно из которых сейчас было в моей власти, стоило только проявить больше упорства, но нет. Переход на этот уровень изменит то, что уже есть, вот он главный тормозивший меня пункт, но, вполне вероятно, он куда более важен для ведьмака, имеющего в себе так много тайн и, как я думала, принципов, что не стоило даже пытаться сунуться и понять.
- Что изменилось час назад?
Черт, зачем же так сильно хочется заставить нарушить? Почему готова сама, стоит только услышать зов и отклик? Совсем недавно, потягивая алкоголь в ароматной ванной, я думала иначе. А сейчас, чуть ли не лежа поверх того, от кого стоило держаться подальше, чтобы не заработать порцию сарказма и прочих ништяков, я не скрываю искорок в глазах, не сдерживаю частых вдохов и выдохов, не контролирую импульсы реакций под кожей, выраженных то мурашками, то подрагиванием мышц.
Мне не нужен новый. Не нужен красивее. Не нужен более нежный и менее опасный. Я хочу того, кто предлагает лишь замену, не похожую даже на жалкое подобие. Взгляд отражается в его, прикованном и на удивление живом. НЕТ. Просить? Подталкивать? Требовать? НЕТ. Я не играю. Не мщу. Наверное, впервые за все время проведенное совместно.[float=left][/float]
- Он ничего не получил, но даже если бы это было так, его жизнь принадлежала мне, Кай, - опускаю ресницы, склоняюсь снова ниже, едва касаюсь губ своими, ловлю его выдох и не более того. Я знаю, чего я хочу, но не возьму сама. Нащупываю запястье его свободной руки и, ведя им вдоль моего тела вверх, прикрываю глаза, решив не давать понять задумку, и что в ней скрыто до последнего. У него есть шанс и время решить,  чего хочет он сам, но все скоротечно.
- Если (когда) еще раз решишь придушить меня, сделай это лично, без посредников, - с силой сдавливаю его ладонь на своем горле полукругом. Пусть биение крови по венам и артерии привлечет внимание, отдается эхом пульсации в широкой ладони. Он хотел моей смерти. Он желал ее больше, чем меня в каком бы то не имелось виду качестве. Сказать, что это задевало, значило не сказать ровным счетом ничего. Отпускаю, даря свободу действиям, сама же хищно всматриваюсь в черты лица, пытаясь заметить в них ту же холодную увлеченность, что видела ранее. Прищуриваюсь, без слов обвиняя и в глазах горит - ты  х о т е л  у б и т ь  меня. И был готов это сделать каждую долбанную секунду, пока лишал меня способности дышать.
- И без сомнений в последнюю минуту, - запрокидываю голову выше, даю прочувствовать натяжение и полную открытость его темным желаниям, чтобы через пару секунд опустить ее, с давлением упираясь в ладонь и хрипло продолжить: - Потому что я сделаю именно так.
Когти впиваются в затягивающийся узор царапин, оставленных мною ранее, напоминая, причиняя острую, но незначительную боль. Слишком малую, в сравнении с той, что подарил мне он, и той, что скорее всего развернет щупальца сомнений и недоверия, от которых было на удивление легко избавляться рядом с напарником. Тем, кто отлично может постоять за себя сам, как я уже не однократно могла убедиться. Волна раздражения отвратительным теплом подкатила к горлу, напоминая тошноту. Глаза теряют даже намек на теплоту и в них сверкает отстраненность, которой не было прежде, но она вполне может поселиться в них на очень долгий срок.
[NIC]HAYLEY AGUILAR[/NIC]
[AVA]https://i.imgur.com/K2wmnFg.png[/AVA]
[SGN]
кто-то чей-то твинк хд[/SGN]

Ненавижу это чувство. Каждой гребанной клеточкой мозга, вынуждающего увидеть уже то, что должна была и отступить. Я никогда этого не делаю, и исключений не бывало. Изменить свои ходы, быстро и совершенно неожиданно переписать уже развернутую в деле стратегию и стиль поведения - это да, но не отступать. Не при чем было такое понятие как трусость или безвыходность, даже намека на их присутствие не было, скорее крупица пробившегося таки здравого смысла и желание не разрушить одним единственным махом все, то, что у нас (именно у нас) появилось. Тоже мне, гений, нашла время и место для открытий, взволновавших не меньше, чем все происходящее. Идеальным и самым мудрым решением сейчас было бы раствориться в воздухе, прихватив с собой вещи и паспорт,  н а в с е г д а   исчезнуть из жизни ведьмака, тем самым поставив свою на уровень шансов большей выживаемости. Данная тема оказалась крайне актуальной этой ночью, от этой мысли внутри все неприятно съежилось. Он не станет искать, ведь я не нарушала ни единого пункта договора и не предавала его, бросив на произвол и жажду мести каких-нибудь существ. Найдет новые игры для скрашивания неизвестности и получения остроты от каждых дня и ночи, здесь же справляется с этим, без каких-либо усилий (сарказм, куда же без него даже в мыслях). Но во-первых, мудрость и я как-то не собирались знакомиться и строить дружеские отношения, во вторых, когда находишь нечто уникальное в своей жизни, то будет глупо отпускать. Манящее, интригующее, с каждым разом позволяющее прочувствовать в с ю   с е б я, настоящую, без сокрытий и контролинга, коим тешатся многие, и меня он касается довольно часто, раз уж живем мы бок о бок с теми, кому не познать и не осознать другого мира.
Вспышки, недовольства, горячность - они привычны, они часть меня, прекрасно характеризующая картину в целом и открыто говорящая о том, что никто не смог бы выдержать близкий контакт больше, чем дается на убийство терпеливости тех, кто привык к другим. Все это в тройном размере, если не в десятикратном не стало причиной разрыва сотрудничества или лопнувшего в итоге напряжения, зародившегося между нами с Каем. Это загадка, которую я оставила в покое почти сразу же, переключившись на куда более увлекательные забавы. А теперь она выплыла из глубин подсознания, перекрывая своей значимостью все остальное. Почему? Зачем? Ради чего? Ответов я не услышу, поскольку не произнесу ничего вслух. А смысл, когда он и на озвученный не дает ничего, кроме отталкивания. В очередной раз. Не держит. Не отпускает. Знает ли, чего хочет вообще? Интуитивно я была уверена, что - да, но ведь могу и ошибаться. С ним это неизбежно, когда дело касается того, во что мне нет доступа и вряд ли когда-нибудь будет. Ну и пусть!
Доли секунды не хватает на то, чтобы отстраниться и оказаться уже в паре метров от мужчины. Вне зоны воздействия, непременно влияющей на все мои мысли, ощущения и чаще еще и поступки. Чем он ближе ко мне, тем непредсказумее следующий ход, и тем опаснее его итог. Из раза в раз доказательства будоражили кровь и оседали в мозгу красочными картинками. Всему виной все та же, пронизанная разрядами тягучая и нервная атмосфера, что сейчас, как и всегда, искрит между нами крохотными минивзрывами. Им вторят схожие, но уже внутри меня, подтверждая то, что не нуждается в этом с первого касания - разумнее было бы держаться от брюнета подальше, если не хочу потерять голову. И ведь пока еще не поздно, всего то надо  о т с т у п и т ь.
Звучит чертовски просто, но не подходит мне, даже сейчас.
Тайну? О чем он вообще сейчас? Резкий переход от одного к другому немного раздражает, но даже эта капля поверх всех предыдущих может оказаться избыточной. Неужели меня посвятят в причину, создающую между нами дистанцию? Размечталась. Он и себе то наверняка ее не раскрыл, так с какой стати выкладывать карты перед моим носом? Окей, то что я вытворяю сейчас на нем не в счет. Он слишком умело нейтрализует сигналы плоти, что меня бесило, бесит и будет бесить вечность (надеюсь нет), и с завидной выдержкой поведет свою игру, которая заочно настораживала и побуждала включить все свои инстинкты на полную катушку. Это будет странным, ждать удара или выпада, как при бое. Но не от противника, а от того, что был союзником. Недоверчиво хмурюсь, но поддаюсь на призывный жест, не в силах устоять перед любопытством и вместе с тем используя новую лазейку для смены поведения и ситуации, которые были бы мне больше по душе. Хотя, что могло стать таковым, когда хочется определенно не побега. К чему таинственность, Кай? Вокруг ни души, а та единственная, что была неподалеку, выпотрошена и является мертвой причиной возникшего конфликта, след от которого так просто не стереть. В моей голове уж точно.
[float=right][/float]ЧЕРТ! Выдох не собирается ждать своей очереди и стремительно покидает приоткрытые губы, слишком громко, чтобы быть не услышанным, и слишком горячим по мужской коже, чтобы остаться не замеченным. Это против всех правил, Кай! У меня нет ни секунды на иную реакцию, на то, чтобы взять себя во все четыре лапки и оставить его с носом. Использовал эффект внезапности и то, что успел узнать обо мне за каждую нашу чувственную, но не имеющую логического конца стычку. Не знаю, от чего я больше задрожала, от зубов, играючи перекатывающих кровь по мочке уха, стимулирую все те мелкие, но множественные нервные окончания что там есть, или же прохладные сильные руки, без особого стеснения, или хотя бы секундного замешательства, забравшиеся под скудный одежный покров. Кожа полыхнула и вдоль спины прошел довольно сильный разряд, сеть от которого зазмеилась изнутри ажурным рисунком, пробуждая то, что еще не успело откликнуться на близость раздражителя.
Не хочу или не смею открывать глаза, есть опасение увидеть уже приевшуюся ухмылку на его губах и насмешку в глубине глаз. Если (не если) это снова использование моего собственного оружия и методов, но теперь в обратную сторону, я хочу урвать хотя бы какие-то мгновения, прежде чем разрисовать самодовольное лицо искусителя алыми полосами с разверзнувшейся плотью. Плотнее прижимаюсь к нему и втягиваю когти с глубоким вздохом, после которого цикл дыхания прекращается на какое-то время, мучая легким удушьем, созданным самой собою для полного восприятия, без всего, что могло бы отвлечь, разрушить, снизить уровень ощущений. Единственное, что не желало молчать, так это тревожный сигнал в голове, извещавший о двух вещах: беречься фантомного продолжения и самого ведьмака. Не сейчас. Еще немного. Всего пара секунд... выдох. Ресницы дрогнули и поднялись, чтобы взгляды встретились. Мой затуманен, я знаю, и зрачки наверняка уже скрыли радужку, но ты ведь и так это знаешь. Ну, и когда будет ледяной поток слов_действий, разом охлаждающий любые порывы души или плоти, лишающие чувствительности на долгие мгновения, прежде чем они взорвутся потоками ярости и негодования, утолить голод которых придется не с тем, что их причина? Что-то не так. Я вижу отражение того, что происходит внутри меня? Это мираж или уловка, иначе не могло быть. Или теперь может? Но... но... черт! Ты ломаешь меня каждый раз, когда ставишь в тупик и вынуждаешь выбираться путем прыжка!
[float=left][/float]Приказ или просьба? О необычности оной пока не задумываюсь, лишь изумляюсь. Мысли заметались в безумном порыве и нужное, а гораздо важнее верное направление им было не найти. Я ищу зацепки в каждой черте его лица, и пусть знаю, как умело он может обмануть, не оставляю попытки. Я хочу знать, что это было и есть. Где правда, где всего лишь урок, который нужно усвоить и смириться, чего я естественно сделать не смогла бы никогда. Прерывистое дыхание сушит губы, сбивает с ритма и биение сердца, давно сошедшее с дистанции безопасного и равномерного поведения. Я хотела услышать ответ, вместо этого попала в западню. Когда и как? Я не знаю, может быть сегодня, а может и месяцы назад, не суть важен срок, сколько то, что я буду делать. Из силков можно выбраться, если захотеть и делать все размеренно и спокойно, вот только хотела ли я этого? Все еще жива необходимость открыть истину, увидеть то, что сдерживает Кая, ведь ясно же, что это не блажь и не заскок, но как бороться с собой дальше, когда гораздо быстрее и удобнее выходит прикрыть глаза и отдаться волнам безумия? Пусть и с опытом того, что мое личное не будет нежным, долгим, страстным, и еще в начале просто опрокинет в темные холодные воды, приводя в себя.
Сомкнув губы, провожу по ним языком, и медленно опускаю взгляд на его губы, задерживаюсь чуточку и возвращаюсь к зрительной дуэли. Прищуриваюсь и немного клоню голову вбок, он уже знает, что творится в моем мыслительном центре, или предполагает, ведь умышленно внес туда сумятицу и суету. Что-то новое и пугающе-интригующее, зовущее попробовать, рискнуть, но слишком уж просто все выходит и я не подчиняюсь, идя супротив воли не только прижатого мною к песку Кая, но и своей собственной. Зажмурилась, закусывая губы, пара вдохов, чтобы немного устаканить бурю, с которой справляться весьма не просто, когда зарождает ее он. Что если я не буду такой, какой могла бы? Не жаждущей тебя каждой клеточкой своего тела, обжигающей, требующей, спонтанной, а леденяще спокойной, сродни тебе? Хочешь новую партию без всего этого эмоционально-чувственного груза, встроенного в мою подкорку, пронизывающего всю насквозь и не оставившего на еле ни единой точки не способной реагировать? Я могу попробовать быть той же, что и со всеми, выключая к черту то особенное, волнующими искрами гуляющее в крови ощущение, что ты даришь мне каждым касанием, пробуждая сверхтактильность и без того не дававшую покоя многие года, но впервые не отзывающуюся на попытки тормозить. Попробовать.
- Хочешь переложить ответственность? - голос тих и мелодичен, на удивление без легкой хрипотцы шепота, на который я всегда срывалась в относительно схожие моменты. Кошка внутри заинтересованно затихла и навострила ушки, наблюдая и вытягивая из меня свою игривость по максимуму, словно сообразив, как много придется собрать воедино сил, чтобы не пойти на поводу и не оказаться единственной обожженной. Запрокинула голову вверх и шумно потянула носом воздух, прогибаясь под движением ладоней по спине и с тихим едва слышным стоном подалась немного назад, соскальзывая ему на бедра и умышленно игнорируя и не тревожа , если конечно не сказать обошла вниманием, крайне чувствительную к контактам часть тела. Лицо ниже, волосы разметались по мужскому торсу. Кончик носа упирается в межреберье на уровне груди и, переходя с давлением из ложбинки в следующую, я дышу им, не отвлекаясь на примесь чужого запаха, переплетающегося с интересующим. Первоисточник как наркотик, пробирается внутрь меня излюбленным маршрутом, предусматривающим властное покорение всей территории, добираясь и до разума. Раньше тот быстро успевал выстроить стену блокировки, а сейчас происходит сбой. Некогда разбираться в причинах. На чужую кровь отреагировала она. Хищница подает знак, губы касаются крохотных подсохших капель, не собирая, а лишь дразня кошку, вызывая в ней рычание и нервное подергивание хвостом. Я принимаю условия единения, даю ей течь по венам как и раньше, направлять, действовать, решать. В конце концов, обе будут на дне пропасти, если до этого дойдет. Влажный язык присоединяется к процессу и мы делим полученное на то, что интересно каждой в большей степени. Выше, чуточку быстрее, отрываюсь от занятия, стоило оказаться у подбородка.
- Шшш, - молчи, ты все время говоришь не то, что я слышу вот тут, прямо под защитной клеткой ребер и слоем кожи. Ладонь погладила левую сторону грудины, прижалась, отсчитывая пару ударов и метнулась вверх, накрывая пальцем губы. Они тоже лгут [float=right][/float]в звуках, но не могут обмануть теми импульсами, что передают мне, увеличивая интенсивность всякий раз, когда мои рядом. Поцеловать. И только? Хорошо. Подушечка пальца тянет за собой упругую плоть, приоткрывая мужской рот. Тихо, не нужно лишать меня этого удовольствия, хватает многого из того, что ты уже показал заочно и скрыл. Уголки губ приподнимаются в улыбке, и я не знаю, что таится в ней - облегчение, горечь, прощание. Все как-то слишком хаотично происходит и смешивается, заставляет теряться и делать так, как привыкла - спонтанно. Нижняя губа Кая меж моих, согреваемая теплом дыхания, но лишенная прикосновений, я медлю, словно решаясь, сделать то, что он хочет (я не меньше), или поступить равно так же, как делал сам брюнет не раз.
Внезапная разгадка ослепляет и больно вонзается в податливый и возбужденный разум. Я испытываю страх. Хах. Второй раз за эту ночь? Прелестно. Но как будто этого было мало, нейроны активными выбросами электрических импульсов подключают воспоминания, почти тыкая носом в очевидное. Этого я опасалась всегда. Его влияния на меня и, возможно, способности, нет, не приручить, но сделать своей в недоступном, и далеко не пошлом понимании. Губы покалывает, это отвлекает, все внутри требует продолжить, прекратить эту мазохисткую выходку, причиняющую боль только мне одной, но я не могу, черт возьми. Вздрагиваю, обхватываю пленницу зубами, прижимая и оттягивая, чтобы отпустить почти сразу же, и ничего. Ни смешка, ни жеста стоп. Да пошло оно все! Убью его после, если на то пойдет (нет, но это не точно). Отдающий сладковатым ощущением спазм внутри, хочется сглотнуть, но это сделать непросто, ведь во рту все в один момент пересохло, снова. Все, что мне нужно сейчас, это закрыть глаза, отдаюсь во власть пронизывающей мелкой дрожи, которой проще уступить, сдержать уже не смогу.
Ладонь ныряет под темноволосую голову, пальцы тут же зарываются в густую массу, пропуская прядки меж собой, чтобы потом стянуть их в приказывающем подчиниться кулачке. Выдох пойман, он проникает в меня, тут же отравляя жаждой получить еще и больше. И страхи вдруг уступают, растворяясь в шуме бьющей по ушам крови, теряются в этом бешеном темпе, стирающем и все остальное, кроме единственного тянущего меня  к себе действа. Пульсирующими токами моя животворящая жидкость бьет по местам соприкосновения, каждый раз наращивая мощь выброса в каждом участке. Попробую быть холодной? О да, смешно, молодец Хейли, надо было... Что? Хочу еще глоток безумия и он чертовски близок. Мягкость губ я ощущаю сразу же, как только накрываю их своими, сминая прежде чем обхватить одну из них, податливую, ожидающую ласки. Пробую на вкус с осторожностью, не упуская ни микрона из всего диапазона, отдавая вожжи правления восприятию, с готовностью раскинувшему сети и впитывающему все что дозволено и нет. Сильнее стискиваю волосы брюнета в руке, обхожу вниманием изучение формы губ, ведь я уже знаю их, и не только зрительно, язык скользит внутрь, задевает внутреннюю поверхность и я издаю мурчащий тихий звук удовольствия, прежде чем зайти дальше, коснуться, обвить второй, дразня и бросая вызов.
[NIC]HAYLEY AGUILAR[/NIC]
[AVA]https://i.imgur.com/K2wmnFg.png[/AVA]
[SGN]
кто-то чей-то твинк хд[/SGN]

Что-то не так. Или наоборот, именно так, как должно было быть. Вот только кто же знает верный ответ? Избегая подобной остроты, я не могла предсказать, во что выльется столь тесный интимный контакт, чудившийся мне не единожды. И реальные ощущения не принесли облегчения, нет, они лишь усугубили все, влияя на воображение, и без того живое и очень чувственное, строящее картинки столь детально, что в фантомный капкан я угождала так, словно никогда и не пыталась его миновать или заметить до опасного шага. Хотя, все обстояло, наверное, чуточку хуже, чем я готова была признать, ведь даже после все равно не ощущала, как сжимаются тиски. Тогда было мало, но достаточно для подпитки измучившего огня предвкушения того, чему не случиться (как я считала). Окей, реальность оказалась гораздо взрывоопасней и будь я умнее (ладно, разумнее и холоднее), не допустила бы этого совместного безумия, накрывшего следом за ответом ведьмака. Не игра. Не проверка. Не попытка прищемить хвост и заставить держаться еще дальше и, желательно, подольше. Так было все это время, а сейчас ни намека. Обрывки мыслей бьются о грани разума, определенно отказывающегося принимать участие в событиях и пытаться хотя бы частично осадить меня. Да куда ему, когда все, что я чувствую и воспринимаю, не желая прерывать - его прикосновения, его вкус, его ответ. Завораживает, тут же подстегивая и воспламеняя, малейшее движение ладоней по коже, а в них Кай себе не отказывает, и это уже существенная разница, на которую стоило обратить внимание, но...
Оно было поглощено тем, что вседозволенность сейчас была во всем и ловко манипулировала любыми настройками, без стеснения используя каждую на свое усмотрения и абсолютно наплевав на последующие итоги. Поэтому я упускаю дерзость из виду. Поэтому вздрагиваю слишком сильно, когда встречается жар наших тел, минуя все барьеры, исчезнувшие, словно по мановению волшебной палочки. Всего лишь поцелуй превращается в убийственную смесь безумия, и я встречаю его, впитывая каждой клеточкой. Отрицание вскользь обдает ледяным холодом в ответ на попытку отстранить. Но времени на мысль, что это очередной трюк, мне не дают: под коленями уже не скрипит песок, впиваясь остроконечными крупинками в нежную тонкую кожу, он подомной, смягчает переворот, разрешает немного утонуть в себе, под тяжестью уже двух тел. Не хочу приходить в себя. Отчаянно не желаю моргнуть и понять, что снова побывала в плену бесконтактной иллюзии, отравляющей надолго образами и магией, которую я хочу впитать, наполниться до отказа ею, распробовать до мельчайших подробностей. Резкий вдох. Его губы на шее. Легкое жжение где-то между ребрами отдает усилением ощущения дальше, назад и ползет по позвоночнику вверх, снова поднимая мою температуру на порядок выше. Кожа пульсирует беспрерывно и не равномерно, отнюдь. Кровь рывками прокладывает путь по всей кровеносной системе, и она словно бы сгустилась, насыщенная тем, что мы считали преступным и недоступным. Удовольствием. Особенным. Не_законным.
Кай как будто знал, насколько обострена сейчас моя тактильность, и пользовался этим на полную, доводя до максимального напряженного состояния не только разум, но и плоть. Она трепетно отзывалась и награждала его губы жарким ответом при контакте, в то время как пальцами я сжимала кожу на его плечах, добираясь и до лопаток. Вероятно, щипки были болезненными, и пусть царапинки не кровоточили, но проявлялись алеющими линиями, которые должны были гореть. Сводящий с ума сердечный ритм. Оглушающие удары. Кусаю больно губу изнутри и прикрываю веки, выгибаясь навстречу вместо того, чтобы ускользать от изысканной пытки. Он убивает мое самообладание с каждым сантиметром движения вниз, обжигающим и покалывающим, вызывающим столь противоречащие друг друга чувства, что я теряюсь в них. Что. Ты. Делаешь? Тяжело проталкиваю ком в горле, пересохшем так же, как и рот. Слишком частые вдохи, слишком мучительные выдохи. Укус. Гибкое движение бедрами, уводящее от повтора искусительной ласки, пусть я и хочу еще, но не пытаюсь закрыться от него и выскользнуть, спасаясь от прыжка в бездну. Сделай это снова! Борьба желаний, равных по весовой категории. Больше его жадности, больше прикосновений, больше наглости и откровенности. Но вместе с тем я хочу вернуть его в прежнее положение и заставить пройти схожий путь, может даже чуточку более жестокий в ожидании.
Шок. Он казался невероятным, ошибочно прокравшимся в события и совершенно неуместным. Если бы не тот факт, что я оказываюсь уже в плену не мужских рук, а соленых океанических вод. Это больно и беспощадно. Вот так разом вырвать из мира, сотканного чувственностью и долгожданных нитей страсти. Ошарашена, сбита с толку, и успеваю только перекрыть дыхание, чтобы не захлебнуться. Какого черта? Стопы нащупывают морское дно, возвращаю равновесие и оказываюсь стоящей на ногах, фыркающей от таки попавшей в нос воды. Что я сейчас чувствую? Убийственную ненависть? Ярость? Разочарование? Не знаю. По-моему это все переплетается между собой, создавая целый нервный комок, которому суждено не распутаться, а разорваться изнутри, как только давление достигнет предела. В голове такая свистопляска из догадок и обид, что сложно выловить хотя бы одно из них, сконцентрироваться и дать отпор. И как бы там ни было, я все еще дрожу и под властью подаренных ласк, разбудивших меня окончательно. Зря. Вот. Теперь точно злость. Que carajo quieres? Ноздри трепещут, выдохи реже и глубже и пальцы сжимаются в кулаки. Я дам притянуть себя, но лишь для того чтобы располосовать твое самодовольное лицо, на котором скоро увижу отпечаток удовлетворения. Снова одержал победу. Унизил. Показал, насколько я поддаюсь нашему притяжению и теряю контроль. Накрутка? Скорее всего, потому что так проще выйти из идиотского положения. Но идут секунды, а я не вижу ожидаемого, зато замечаю то, чего не могла предположить. Слышу то, что отдается в сердце призывом ускорить сокращения. [float=left][/float]Обманываюсь? Снова попадаюсь на уловку? Нет. Это не она, я чувствую. Прищурившись, пытаюсь понять, какой процент вероятности лжи заложен в тихий голос, и понимаю, что он нулевой. Неужели мы все же дошли до той черты, через которую отказались бы перешагнуть, даже уступив физическим желаниям? Тут нечто большее. Серьезное. Закрадывающееся холодком в душу, чтобы согреться и прижиться там. Это откровенность в ущерб себе. Признание слабости, которую не убить, но успешно пытались скрыть. Оба.
- Elidiota, - шепчу за долю секунды до заставившего заткнуться поцелуя. Вот теперь я требую, притягивая ближе, травмируя кожу на лопатке, упиваясь необузданностью порыва, жить которому может быть не так долго, как мы хотели. Я выплескиваю в ответ все те эмоции, что успели зажечься после его идиотского поступка, травлю его ими, давая в полной мере ощутить ту бурю, что он сам же вызвал.
Прячешь взгляд. С чего бы? Я не должна увидеть что-то, неведомое мне ранее? Тогда скрой, как и прежде, дав темной пелене насмешки обмануть и увести по ложному следу. Неотрывно смотрю на прикрытые веки и лишь при звуке слов опускаю взгляд на губы, словно пытаюсь прочесть по ним и сверить то, верно ли я расслышала Кая.
Мимолетное движение бровей, тут же исчезнувшая V между ними. Удивлена? И да, и нет. Догадываться можно о многом, и мало мешает тот факт, что подтверждения пришлось бы искать, я не делала этого, поставив все фишки на шестое чувство. И вот, ставка сыграла, мною получен джек-пот. Но так ли это? Когда долго желаешь чего-то, при получении часто испытываешь совершенно неожиданные эмоции, порой они не те, которые маячили перед носом и манили. Новые мысли непременно начнут роиться в голове, сбивая с толку и смахивая пыль на предполагаемые ощущения, что станут терять свою окраску и силу. [float=right][/float]Со мной было все это, и в то же время иначе. Не было и доли приглушенности, нет, все развернулось в направлении заточенности остроты восприятия, вместе с тем поддевая присущую мне мстительность, которая сейчас рвалась на волю. Что же, почему бы и да, заслужил. Очень даже.
Я могла включить тот же режим, что и он. Острым лезвием издевательства или сарказма полоснуть по самолюбию и наблюдать, как сочится "кровь", парируя на каждый ответ большим порезом, углубляя и не давая затянуться. Вероятно, он ждал чего-то подобного, но даже если и так, то последующий поступок не был продиктован желанием противоречить. Он соответствовал тому, что разливалось во мне - приливной волне жара. Приятного, возбуждающего, утоляющего разбуженный им голод ответить на дерзость не менее жестоко (в своем понимании, конечно же). Сознание поймало его слова, накрепко запечатывая внутри, чтобы после дать переварить, вкусить, распробовать. Оно пропускало вперед иные потребности, не дающие и шанса отступить и взять тайм-аут.
- Касался, как и ты, - всматриваясь в темные глубины мужского взгляда, никогда прежде не горевшего столь интенсивным огнем, пугающим тягучестью и мощью переливов его всполохов, я нарочно "кусаю", и не стану противиться, если капкан рук станет жестче, подсказывая, что слова достигают цели и каленым железом оставляют метки в темноволосой голове. И я ведь имею в виду только схожесть событий, а уж никак не полную идентичность порывов. - И вдыхал. Как и ты. 
Голова клонится к плечу, но плавным движением возвращаюсь в прежнее положение, не теряя зрительного контакта, и позволяю себе быть немного завороженной, при этом желая так же поступить и с ним. Не обладаю способностями гипнотизирования, но, кажется, справляюсь и без них весьма неплохо. Еще ближе, дарю ему свой выдох и взамен ловлю его, еще секунда и снова коснусь губ, к этому все и ведет, мне хочется это сделать, хочется снова раствориться в безумии, одном на двоих. Взгляд опускается ниже, я затягиваю нижнюю губу в рот, прикусывая, выжидаю реакции и не буду разочарована, окажись она зеркальной. Черт, снова хожу по грани, и покалывание в кончиках пальцев не собирается уходить, наоборот, становится более ощутимым, теперь еще и добирается до губ. Сними это напряжение! Повысь его в разы и заставь сотрясаться от желания большего, так же, как там, на песке... Ком в горле, пересохшие губы и дыхание тяжелее. Целую Кая невесомо, едва касаясь.
- И ты отравлен, - выдох из уст в уста. Ноготками очертила линию подбородка. Золотистый взор поднят снова к темному огню его глаз. Я не закончила, придется тебе все же оплатить этот счет так, как понравится по итогу нам обоим, но вот что ты испытаешь изначально, примерно знаю и хочу этого добиться. Уголки губ приподняты, в зрачках мелькают искорки коварства. - Как быть с этим?
Чувствуешь мою дрожь, знаешь наперед, что  океану не удалось достичь того эффекта, что дал бы нам обоим безопасную гавань. Ненужную. Ведь так? Вода колышется и отирается тканью рубашки, что все еще на мне, пусть и распахнута. Приятно, игриво, как дополнительный бонус в копилку уникальности и утонченности момента, пронизанного биотоками, коими мы обмениваемся, уже не замечая. Последним сантиметр расстояния безжалостно убит, но поцелуй так краток, что впору решить, будто он привиделся. Упираюсь ладонями в грудь, отталкивая его немного от себя. Немного. Ровно настолько, чтобы развернуться к нему спиной и не успеть ощутить потерю странного единения, опутавшего с головы до ног сетями соблазнов. Плотно прижимаюсь спиной, откидываю голову на мужское плечо и касаюсь виском лица. Зажмурилась, не тая получаемого удовольствия.
- Что если противоядия нет? - Мурашки рассыпаются по коже, в очередной раз, предавая меня, сообщая, что атака на повышенную тактильность удалась и чувственность трепетно ждет продолжения, готовая покориться. Нет. Не так быстро. Не пытаюсь выровнять дыхание, призванием которого стало добавить больше препятствий и испытаний, нежели помогать жить. Вот так ты можешь душить меня, не прилагая усилий...
Х о ч у   к о с н у т ь с я   т е б я. Помнишь? Сейчас я позволяю тебе сделать это. Прохлада воды не борется с жаром в моем теле, она раззадоривает его, гонит выше по телу, тем самым разгоняя новую волну импульсивных кратких вспышек откликающейся [float=left][/float]нервной системы. Частично я вернулась в прошлое, но большая часть здесь и сейчас, в его руках, окутанная дыханием, желанием, и снова же неизвестностью. Накрываю своей одну из его ладоней, уже по-хозяйски лежащих на талии. Поглаживающим движением скольжу по ней выше, кончиками ногтей скребя по тыльной стороне, пока не упираюсь подушечками пальцев в запястье.
-  Или оно и есть яд. - давление достаточное, чтобы он поддался. Обнаженная и влажная от морской воды кожа на животе тут же подает недвусмысленный сигнал и отдается внутрь_наружу серией легких сокращений мышц, вкупе с новыми мурашками. Непроизвольно втягиваю живот. Чем ниже захватчик, тем теснее вжимаюсь в мужское тело, и в какой-то момент убираю направляющую силу, предоставляя полную свободу действий. Вскидываю руку, ласково веду от уха вниз по шее, полусогнутыми пальцами вынуждаю повернуть лицо ко мне. - Что мы будем с этим делать?
Кончиком носа по подбородку, задеваю губы и тянусь к ним, вместе с тем запуская пальцы меж темными прядками на затылке ведьмака. И снова его уста в плену, моем жадном, жарком плену, и не позволю выбраться, пока сама этого не захочу (никогда?). Всякий раз мои выходки приносят плоды, в довесок получая еще и игру против самой себя. С ним так было, есть и скорее всего, будет, не удивлюсь, если то же самое происходит и с самим Каем. Это все слишком нереально, чтобы быть настоящим, но вот оно, внутри нас, снаружи, переливается теплыми волнами, тревожит, играет на струнах самоуверенности то, что хочет, выкручивая и ломая привычное в нечто новое, отчасти пугающее. Хочу его. Без остатка, вместе со всем тем, что заставляет нутро ощетиниться в предчувствии опасности или беды. В с е г о. Но впервые выжидаю, отдавая право действий и решений в другие руки (и лучше не думать о том, что они умеют, хотя уже самого влияния предостаточно), что мне вообще не свойственно.
Больно. Глубоко внутри, и я даже не могу с точностью определить, где именно. Ощущение туманно и не имеет определенных рамок, оно овладевает всем, чем хочется и перерастает снова в то, из чего возникло – томление. Мне сложно держаться, не брать верх над происходящим, не требовать того, что хочется больше, чем дышать. Черт! Дышать. Невозможно, не нужно! Лишняя и отнимающая время необходимость, из-за которой приходится оторваться от него, но, кажется, обойдусь всего одним вдохом. Тем, что иссушает в момент проникновения, и тем, что лишает сил, когда улетучивается, перед этим успев дать пожирающему изнутри пламени порцию допинга в виде кислорода. Я обжигаю его губы выдохом, стремлюсь поймать взгляд, прочесть в нем что-то, но лишь срываюсь на тихий стон и смежаю веки, сжимаю пальцы, тем самым натягивая прядки у корней волос и причиняя боль брюнету. Прикусываю припухшие и налитые кровью губы, вздрагиваю в ответ на отток покалывающих крупинок нетерпения, щедро разносящихся по телу. Я хочу. Тебя. Горит во взгляде, стоит поднять ресницы. Призыв, мольба, приказ? Нет, признание, что уже не раз давало о себе знать, но сейчас было до невозможности откровенным, открытым, препарированным. Только тебя. В голове уже хаосоподное месиво, в котором сам черт ногу сломит, и разбираться в чем-либо нет сил, я просто поддамся безумным толчкам и голосу плоти. Своей, его, зависит от Кая.
[NIC]HAYLEY AGUILAR[/NIC]
[AVA]https://i.imgur.com/K2wmnFg.png[/AVA]
[SGN]
кто-то чей-то твинк хд[/SGN]

Моя задумка была не в этом, или же, я обманула сама себя. Дразнить его стало привычкой, без которой не проходит ни дня, ни ночи. И я с удивительной жадностью впитываю те рассеиваемые вокруг ведьмака импульсы реакций, что он не покажет, не даст с триумфом вскинуть подбородок и посмотреть на него сквозь призму взгляда "все еще хочешь продолжить?". Я ждала отрицания, попытки обернуть все против меня, прижать обнаглевшей пантере хвост, не опасаясь за последствия в виде когтей по коже. И что же? Он делает то, что предполагалось, но меняет правила на ходу и достигает той же цели, но чертовски обольстительным путем. Не пренебрегает приглашением, не думает останавливаться, скорее наоборот, испытывает пульсирующую тонкую грань моего самообладания, быстро находя в ней брешь и помогая стать больше, раскинуть сеть разрывов по всей этой незримой мембране, чтобы в одну секунду все рассыпалось в пыль. [float=right][/float]Ты дьявол, Беркхард! Ледяной, отталкивающий. И слишком притягательный (где-то тут моя система мышления терпит поражение от дисбаланса). Мне не купиться на все эти снежные покровы, отпугивающие кого-то, настораживающие и прочее, нет, я хочу ощутить весь диапазон ощущений от прогулки по холоду. Пальцами, ладонями, губами, всем телом. Всем. Шероховатость, гладкость, рельефность и вездесущие мурашки нервного отклика твоей плоти, нехотя поддающейся мне   в с е г д а. Как теперь выскользнуть? Из всего. Из плена рук, затуманенного взгляда, своего безумного и порабощающего желания? Я ведь хотела помучить его, пытая медлительностью игры вопрос_ответ, пока буду тревожить и волновать касаниями, что находят во мне противоположный полюс, тянущий только ближе и создающий дополнительные сложности в исполнении.
Эта ночь хочет быть полной разрушений, уверена в этом, но, как не удивительно, она давала право выбора нам обоим и не была беспощадной в том плане, что забирала все что вздумается. Рушатся стены, щелкают капканы и схлопываются ловушки, призванные отдалить, нарисовать жирную толстую грань недозволенности, что прослужила долгие месяцы, а теперь была с легкостью переступлена кошачьими лапами. Хотя нет, мягкая подушечка еще замирает на метке и осадить себя, чтобы суметь уйти пока не... поздно. Уже поздно. Дыхание, вибрирующее ключами от моей свободы в решениях, брошенными в глубокие воды океана, касается уха и скулы, бьет током, вызывая цепную реакцию, и ту уже не остановить. Она вспыхивающими огоньками заражения стремится внутрь меня, распадаясь по дороге на части, тут же обретающие новую жизнь, но все ту же цель - помочь расплавиться в его руках, обжигая ладони, грудь и живот, все места наших соприкосновений, что горят адским пламенем и хотят повысить градус выше максимума.
Уголок губ выше, отражает удовольствие от происходящего, но он стерт его губами, или же моими, пленившими его, стоило сменить положение наших тел, при этом, не теряя ни доли остроты. [float=right][/float]Кожа на его боках прохладнее внутренней поверхности моих бедер, что подчеркивается еще больше, стоит мне прильнуть к нему всем телом, вжаться до невозможности. Мрррр, россыпь искр под кожей. Эта разница, исчезающая слишком быстро из-за обмена тепла, вызывает шумный выдох прямо в поцелуй. Больше никаких игр, никаких интриг и лавирования, лишающего и меня, и его того, что мы должны были вкусить. Я не знаю, откуда эта уверенность проникла в сознание, и кровь, но глупо было отрицать сей факт, как и то, что произошло это еще до первого разряда_прикосновения к нему, ставшего моим личный наркотиком в последующие дни и ночи. Что он говорил об отравлении? Мои уста - яд. Мои руки - яд. Мое тело - яд. И мысли, что я рождаю в его голове - более убийственная форма. Что же, в этом мы были идентичны, отравлены друг другом и, вероятно, не найдем антидот. Но хотя бы один из нас тратил на это хотя бы минуту времени? Я точно нет, а Кай не из тех, кто не испробует все до самого донышка.
Сжимая колени, я немного приподнимаюсь, скольжу выше, не теряя контакта кожи о кожу, дразню и его и себя, выказывая нетерпение, которое отныне диктует свои условия. Их не так много, и тяжелое дыхание, ударяющееся о его подбородок, стоило лишь оставить в покое манящие вкусом и теплом губы, создает самую очевидную подсказку из возможных. Или это мой взгляд, что горит всеми живущими в душе бесами, мигом ринувшимися из всех потаенных закоулков, чтобы явит себя во всей красе оборотничьего взгляда? Запускаю пальцы в волосы, беря под контроль его попытки снова получить желаемое, заглядываю в глаза, тону в темноте зрачков, что не столь заметна, пока лицо брюнета в тени, но наличие этой бездны очевидно. Черт! Еще немного и я вспыхну, взорвусь, распыляясь на мелкие атомы от этого безумного напряжения, в десятки раз превышающего все наши контакты до, собранные в единое целое. Я не могу переключиться на разум и подумать, что это очередная иллюзия. Нет, не просто не хочу, а именно не могу. Да и зачем, когда можно упиваться тактильностью, чувственностью, познанием чего-то нового в себе, подчеркнуто эротичного, убийственно запретного и близкого к реализации. Это какое-то новое ощущение, с налетом беспомощности, которая должна бы взбесить, но.. мне нравится. Все. До единой нотки. И я хочу еще.
Касаюсь лопатками камня, выгибаюсь в мужских руках навстречу с требовательным стоном прижать теснее, вдавить в преграду и сорвать с губ другие интонации. Помеха в виде шорт пронзает стрелой раздражения и даже чуточку злости. Лишние детали в виде одежды покидают наши тела, я не гнушаюсь пользоваться уникальными бонусами сверхсущества. Заткнись. Слишком много болтовни, тебе не кажется? Как ты умудряешься, когда мне лично сил хватает только на короткий вдох, чтобы вернуться к изучению гибкости твоего языка? Ах да, еще кто чей выстраивает в ритм страстного танца, рожденного только для двоих. Смогу ли я насытиться тобой сполна? Не знаю, слишком велик голод, взращенный полутонами флирта и последующих отказов.
Вздрагиваю при интимном касании, пресекающем мои шаловливые действия. Ты не дразнишь, не бросаешь вызов, а уверенно берешь меня одним толчком бедер. Рано! Сминаю кожу твоей шеи в валик, которому не посчастливилось первым вкусить пронзающую способность моих когтей. Упругая плоть с давлением проходится по гладким и томящимся в предвкушении стенкам нутра, преодолевая сопротивление мышц, стремящихся обхватить тебя плотнее. Первая спираль болезненно-сладких сокращений взвивается вверх по телу, беря начало от источника. Непроизвольно приподнимаюсь выше, хотя я не хочу увиливать или лишать тебя/себя даже толики пряной остроты этого первого момента близости. Звучно выдыхаю, прикусывая твою губу до того, как стон покинет мой рот, но он все равно ощутим, и нет нужды в сопровождении. Он проникает в тебя, огибая твой выдох, предназначенный мне. Одно дыхание на двоих, искаженное, прерывистое, сложно доступное и я сбиваюсь, когда ладони ухватывают за бедра и возвращают вниз, подчиняя тому, как ты хочешь обладать мной. Пальцы ниже, цепляются за податливый покров твоего тела, словно из мести нанося ему ущерб, но по факту выражающие высшую степень натянутости и напряженности момента падения в бездну, по краю которой бродила не раз, но не было соблазна оказаться внизу. И что теперь? Задыхаясь, с пляшущими под веками крохотными вспышками пульсации крови, я делаю шаг вперед, добровольный и не оставляющий путей к отступлению.
Вездесущие мурашки и не думают останавливать бега: одни не успевают уйти в небытие, как рождаются новые, еще более назойливые и поднимающие чувствительность на ступень выше. Тугими, от прилившей крови, сосками по твоей груди, скрещенными в замок ногами подтягиваю ближе, нагоняя твой жестковатый наглый ритм, которому не присущи ни нежность, ни неторопливое смакование  момента. Но мне сейчас это и не нужно. Оставим на потом, если (когда) решимся. Животное начало не просто так дано было мне, и оно не дремлет, ликуя и вбирая в себя без остатка любую каплю дикости, будь то рывки, запах свежей крови, мои хриплые полустоны, протестующие и требовательные одновременно. Не в том положении, чтобы привычно командовать, но хочу ли? Упираюсь лбом в твой, горящим взглядом передавая все свои ощущения, немного морщу нос, или прищуриваюсь в какие-то моменты, и кусаю свои пересохшие губы почти в кровь. Не замечаю первой, предупреждающей волны изменений, подогревающих и без того кипящую в венах животворительную влагу. Она легкой рябью пробегает по телу, не останавливаясь и не давая себя поймать. Я близка к тому, чтобы пуститься в сплав по самым опасным порогам бурной реки именуемой страстью, и не достигать конца маршрута, куда больше привлекает разбиться на самом пике азартных и подстегивающих ощущений. Проблема ли это, чувственность кошачьих? Сомнительно, что так, ведь кому не польстит доводить девушку до состояния исступления вновь и вновь?
Видимо, Каю. Он замирает, наполнив меня собой, давая прочувствовать, насколько покорилась ему теснота влажной  и горячей плоти. Моей дрожащей, жаждущей продолжения плоти, биотоками пускающей по телу иглы наслаждения, которую следом лишают этого, отступая и не возвращаясь сразу же. Эй! Возмущение слишком явное, оно волнами исходит от меня, наполняя воздух, и словно заметив, он возвращается, получая взамен довольное мурчание и прикрытые веки. Не останавливайся, просит тело, вернись, намекают пальцы на затылке, терзающие корни волос и кожу. Сдавленный выдох покидает легкие, обретает вес протяжного стона с элементами мольбы, которую услышали и я втягиваю живот, напрягая мышцы при новом вторжении, мучительно медленном, но с желанным трением плоти о плоть. Побег. Серьезно? Брови изгибаются суровым изломом, когда я пытаюсь понять по выражению лица, не издевается ли он, истратив весь запас топлива на умопомрачительный костер, а теперь ворочающий головешки, тут же начинающие пылать от притока кислорода к ним. Если это своего рода наказание, то за что же? Хотя, уж у кого предостаточно оснований, так это у Беркхарда.[float=left][/float] Чееееерт, ловлю себя на том, что позволила ему быть "сверху", в то время, когда никому это не позволялось. Брала, что хотела, как хотела, сколько хотела и ни в чем не было отказа, а теперь.. раскаленная нервная система разрывалась в сирене требования поймать ту же волну, скрутить все окончания в один огромный опасный узел и ударить по нему высоковольтным обещанным ведьмаком разрядом. Я вынуждена просить то, что желаю. Я! Когда-нибудь, ты будешь в том же положении, обещаю тебе. Сглатываю с огромным трудом, сползаю ниже и прохожусь языком по солоноватой мужской коже, прикусываю, поддаваясь тихим подсказкам лихорадочно трясущейся интуиции. Я не умею просить. И сейчас не стала бы учиться этой глупости. Поэтому, в ход идет то, что выходило всегда лучше всего: провокация, манипуляции, игра на его слабостях. На желании получить   в с ю   меня. Кончиком языка повторяю его маневр с ключицей, прижимаю губами шею, все выше и выше, подкрадываясь к губам.
- Еще, - приказ-выдох в них, и я не последую за ним языком, даря ласку, у меня есть идея получше.
Впиваясь ногтями_когтями под лопатками, я ловлю момент, когда он продолжит пытку, оказавшись вне меня, стискиваю капкан ног и толкаю на себя, вместе с тем выбрасывая тело навстречу, вынуждая Кая снова оказаться внутри. Слишком резко, вскрикиваю в стык его плеча и шеи, кусаю, не соизмеряя силы давления зубов и крепко зажмурившись, но идя на повтор, как только он отстраняется. Могу извернуться и опрокинуть его на песок, ввести свои правила и заставить просить уже самого, но что-то останавливает, и это завораживает, равно как и то, насколько вообще меня поглощает происходящее. Никогда хищник не мешал моим развлечениям, сейчас же она не просто проявляла себя, она участвовала во всем, дергая за ниточки. И она позволяла ему быть доминирующим, гнущим желания и волю под свою руку (и все остальное в том числе). Она же не позволяла просочиться слабостям, о существовании которых я и не подозревала, но к которым был близок он.
[NIC]HAYLEY AGUILAR[/NIC]
[AVA]https://i.imgur.com/K2wmnFg.png[/AVA]
[SGN]
кто-то чей-то твинк хд[/SGN]

Всегда получаю, чего бы не захотелось. И это сыграло против меня, стоило лишь встретить достойного противника. Того, кто каким-то образом сумел собрать целый набор оружия, умеющего как ранить, так и разжечь. Я могла раздразнить его, провоцируя, шепча вопрос, как долго он сможет продержаться, лишая себя того огня, что уже полыхал во мне, и отражался в его глазах не меньшей интенсивностью. Мы отказались от глупого принципа, перешагнули через грань и дали волне, что упорно сдерживалась слишком долго (для меня более, чем), хлынуть через верх плотины, ударить по ней с такой силой, что хватило всего одной лишь трещины для краха многотонной стены силы воли, его, в большей степени. Сколько раз я видела его лицо? Сколько слышала его голос, плавясь и наслаждаясь какие-то жалкие секунды до снятия пелены с глаз и узнавания самообмана? Сомнение в правдивости реальности жестоким и охлаждающим всполохом ударило изнутри, но рассыпалось в прах от пульсации чужой кожи под захватом пальцев, от частых вдохов, призванных не только удовлетворить потребность в кислороде, а чувствовать только ему присущий аромат моей слабости. Я злюсь. На себя. На него. Упрямо игнорирую сноп искр от обжигающих касаний, но поддаюсь им тут же, не отступая. Повторить? Снова выгибаюсь и достигаю того, о чем не попрошу.
[float=right][/float]Я хочу его слишком сильно. Слишком яростно. Слишком. Для того, чтобы устоять перед соблазном прогнуться. Это, вероятно, диктовало мои действия, двигало в избранном стремлении достичь точки не возврата немедленно. Или же, жажда. Безумие, в которое он уже окунул, а теперь пытается вытянуть на берег и дать передохнуть, растянуть, накрутить больше то, что и так уже скручено в тугую пружину напряжения. Рывок выталкивает меня назад и вверх, и это наполнение ударяет по нервам, срывая вскрик. Когти пронзают податливую кожу на лопатке Кая, и с новым его вторжением оставляют несколько коротких алых бороздок. Следующий срывается и растворяется в воздухе почти сразу же, и рот остается открытым, мне не хватает воздуха и не успеваю набирать его, отдаваясь во власть напора и собственного желания идти с ним в ногу. Утыкаюсь носом в его плечо, обжигаю сухим воздухом и звуками, что выбивает из меня он же. Сдался! Обрывок мысли касается воспаленного сознания, застланного дымкой. Нет! Кыш! Не должно быть ничего больше, только это. Поглощающее, разрушающее. Откидываю голову назад, не замечая, что ударилась о валун. Есть только одна боль и ее причиняет мне он, и я жажду ее прочувствовать всем своим телом, перекраивая, перерождая.
Его ладонь на моем горле. Морщинка залегает меж бровей, неужели снова? Но Кай не останавливается. Замешательство добавляет перчинки в переживаемые моменты, я сглатываю за долю секунды до того, как тиски сжимаются. Хриплый стон протеста, оттенок паники в кошачьих зрачках, жилка на шее бешено барабанит по его ладони, словно птица, бьющаяся о прутья и молящая ее выпустить на свободу. Он входит жестче и я резко и прерывистым вскриком выдыхаю, лишая себя кислорода, а вот обратный ход сделать уже сложнее. Меня душат, отбирая контроль не только над сдавшейся и агонизирующей плотью, ловящей упоительные нотки наслаждения, но и над жизнью. Глаза распахнуты шире, недоверие не к нему, к себе, горит в них. Я не останавливаю это сумасшествие. Я хочу дойти до самого конца, даже если он означает исход в буквально конечном смысле. Идиотка. Или нет. Да. Жмурюсь и больно кусаю губы, путаясь в первоочередный задачах. Виток за витком кровь сгущается в венах, вихрями концентрируясь не только в очаге террора, но и легких, которые горят. Хватаю мужчину за руку, крепко сжимая его запястье, но не отрывая, и не пытаясь, это же невозможно, скорее цепляюсь  за соломинку, но призванную утопить. Цветные точки всплывают под закрытыми веками, хаотично движутся, разбиваясь на новые, расширяясь и вызывая головокружение. Они ли? Открытым ртом хватаю воздух, но дальше ему не суждено идти, лишь жалким крохам, оттачивающим ощущения до оголенных проводов по податливой плоти. Я упираюсь изумленно-затравленным взглядом в Кая. Если это месть, то она слишком сладкая, возбуждающая, убивающая. Левая рука, заведенная под его и за спину, тщетно пытается ухватиться за любовника для поддержки. Пальцы соскальзывают с влажной кожи, щипая до белых пятен. Токи крови, коими налиты бьющиеся в рефлекторных сжатиях мышцы, раздражаемые неустанно и мощно, пульсируют все чаще, и идя по заложенному природой кругу, оглушают ритмом, стучат набатом в ушах и отдают эхом в висках. Твою же мать, Кай! Выгибаюсь от пронзающего разряда в пояснице, краткого, предупреждающего и импульсами серии более  мелких ринувшегося по всему тазу. Крепче сжимаю бедра, реагируя на вторую, добравшейся теперь и до середины позвоночника. Я зажата, пленена, освежована и не имею ни малейшего шанса облегчить свои метания, умело или же под затмением такой же страсти доводимая до исступления, что аукнется. Принадлежать кому-то можно по-разному. Принадлежать в полном смысле этого слова, пусть и на какие-то мгновения, минуты_секунды, дано не всем и не каждому. Мне да. Сейчас. Ему. Всем своим существом, физически, ментально, как он, черт его возьми, хочет.   
[float=left][/float]Этот стон был не похож на другие. Он был последним и выражающим собою все до мельчайших подробностей. И невозможный крик. И невозможный выдох_вдох. И пронзительное, выносящее меня из тела удовольствие разорвавшегося напряжения. Не того, что сначала покрывается разломами и светится лавой, докипая до точки еще и еще. Нет. Это было сразу, взрывом хрустального шара моей чувственности, моего естества. Сотнями осколков по всему телу, выгибая его, вынуждая содрогаться и тем самым проникать глубже, ранить больше. На носочках по грани, по самому краю пропасти. Хлынувший в легкие поток кислорода умножил это в разы, разрывая тьму на части, ударил поддых, вместо того, чтобы расслабить и я выдыхаю настолько полно, словно стремлюсь избавиться от воздуха в себе и вернуть всю ту остроту и опасную холодную близость смерти, что на этот раз была желаема мною.   
Меня нет. Есть только оболочка, во власти дрожи. вывернутая наизнанку, беззащитная, открытая. Ресницы опускаются, круговерть картинок, размытых, ярких, вспыхивает под веками, но не тревожит. Меня нет. Есть только попытки вернуть способность дышать, слышать. Потом уже придет все остальное, а пока, я хочу наслаждаться каждой каплей текущей по венам неги, вспышками все еще гуляющих откликов, отражающихся мурашками по коже.
Невесомость. Вот в чем я оказалась, и куда столкнул меня он, великодушно предоставляя передышку. И выплывать оттуда не хотелось. Пальцы немного зарываются в песок. Давление усиливается, и я загребаю сбегающие и трущиеся о кожу ладони крупицы минералов, проверяя не чувствительность своего покрова, а возможность управлять своим телом, ведь бразды, как оказалось, были все до единой детали у Беркхарда. Распрямляю фаланги медленно и скольжу по шероховатой поверхности, все еще не открывая глаз. Осторожно, почти незаметно, поскольку сама находилась в глубоком замешательстве от своего состояния. Мне будто заново приходилось учиться всему.
Замок из лодыжек, что плотно обосновался на мужской спине, открывается, и я поочередно опускаю ступни по обе стороны от Кая и съезжаю ими дальше, за ведьмака. Стоит ли надеяться, что он не обратит внимания на то, как все еще дрожат мои ноги? Если я и пыталась, хотя бы секунды две, то явно зря. Он видит все, знает, ч у в с т в у е т,  равно как и я распознаю внутреннее состояние не касаясь, не впиваясь взглядом в глубину его глаз. Шум в ушах заметно спадает, я отлично различаю шум накатывающих на берег океанических волн, шелест пальмовых лап, колыхающихся при легком бризе. Умиротворяющие звуки этого земного рая, не выполняющие свою работу и на сотую долю, ведь были мне совершенно не интересны. Пытаюсь сглотнуть ком, мешающий мне в горле, непроизвольно выгибая и вытягивая шею, делаю вдох поглубже и приподнимаю ресницы. Взгляд упирается в моего обольстителя, очерченного мягким светом звезд. Неторопливо выше и выше, пока не встречаюсь с интересом, горящим в глубине зрачков. Он все это время смотрел? Выдох слишком порывистый, но как иначе, если весь воздух разом решил покинуть мою грудную клетку, прихватив с собой и обманчивое ощущение расслабленности, едва успевшей коснуться меня и теперь покидающее.
Я понятия не имею, что будет завтра. Будем ли в нем мы. И будет ли оно вообще. А сегодня все можно. Тянусь к нему, не говоря ни слова, лишь учащенным дыханием давая очевидную подсказку. Касаюсь пальцев, переплетаю со своими и тяну ближе, отпуская только тогда, когда он поддается. Ладонями выше, по предплечьям, задерживаясь на короткие мгновения, чтобы впитать в себя биение его кровотока под кожей, не такого шустрого и разошедшегося не на шутку, как мой, но и не размеренно-ленивого. Хочу снова чувствовать его всего, всем телом, вжимаясь и стремясь растворится, обменяться снова охватывающей дрожью и неважно, будет ли это снова сносящее крышу обладание, или медленное изучение друг друга. Нежное поглаживающая прогулка ладони по лопатке и хмурюсь, заметив, как Кай поджал губы и чуть поморщился. Мои планы меняются, я сама тянусь к нему, усаживаясь на бедрах. Прикрыв веки, задерживаю дыхание и подушечками пальцев, едва тревожа разгоряченную кожу на спине ведьмака, я не упускаю ни сантиметра, мысленно составляю карту "узоров", рисованных на плоти моей страстью. Одни поверхностные, припухшие и отрывистые, другие же глубоки и отвечают мне подсохшими корочками крови. Кто-то не сможет спать на спине достаточно долго. Кошачья натура внутри меня выпустила когти, упираясь в поверхность и потянулась лапами вперед, оттягивая тело вместе с тем назад и хищно облизнулась. Ты мой. Ускорение пульса, под еще не пришедшими в себя мышцами живота знакомо заныло, наращивая тональность.
Выбираю дорожку вдоль позвоночника, веду вверх с безопасным, но волнительным царапающим давлением ноготков, огибаю шею и заключаю в плен мужское лицо. Приходится изогнуться, чтобы склониться ниже и коснуться губами ушного хряща, прикус, еще один, по миллиметру, без пропусков к мочке, подхватываю ее языком и втягиваю в рот, прижимая к зубам и даря свободу не сразу, я отстраняясь и вынуждая ее пройти через небольшое испытание. С другой стороны ухватываюсь за короткие волосы Кая и тяну его голову в сторону, отклоняя и открывая для себя беззащитную плоть.
- И мне не стыдно, - горячим шепотом, чтобы повторить шалость, распространяя ее под ухо, по натянутой ключично-сосцевидной мышце, которой дарю уже поцелуи, вплоть до не затянувшейся на ключице широкой полосы моего "подвига". [float=left][/float]Влажным касанием кончика языка обрисовываю границы вокруг, и после уже прижимая всю поверхность, слизываю сукровицу от одного уголка до другого. Абсолютно нет. Даже намека нет. И если это повторится, я не стану сдерживать того, что он разбудил во мне, проникая в самую суть и снимая все до единого запреты и запоры. Почему ему это можно? Странный вопрос, ответ на который искать не стоит, ведь гораздо лучше выключить приходящий в себя разум. Сейчас не его время и я не желаю портить ни секунды опасной близости, обретшей жизнь в реальности, а не на уровне игры фантомов.
Запрокидываю ему голову назад, быстрыми легковесными поцелуями_укусами снизу вверх, разжимаю пальцы, не удерживая более, и накрываю губы своими, вкладывая теперь во все свои действия распирающую в негодовании рамок жадность. С каких пор, я ставлю для себя границы в подобном? Понятия не имею. Зачем целенаправленно мучаю себя, вместо того, чтобы брать желаемое? Мне... нравится. То, что я хочу. Как я хочу. Черт возьми, мне не нужны поверхностные удовольствия этой ночью, нет. С ним это не работает, даже если призвать на помощь все свои силы, медленно вливающиеся в тело после того, как он вытянул из меня их все до единой. Просочиться в его кровь желанием, проникнуть под кожу, разливаясь там жаром, с которым он не сможет бороться. Ты сам виноват. С умением именитого и опытного хирурга, рассек мою чувственность на слои, снимая один за другим, углубляясь, находя самые тонкие, нервные, острые, скрытые ото всех. Играл с ними, не задумываясь о том, что мне захочется повторения, я должна убедиться. В чем? В том, что это было? В том, что все еще оголены сокровенные участки, пульсируя и пылая, заманивая снова ударить по нервным окончаниям сильнейшим разрядом, не убивающим, а возрождающим.
Меняю положение ног, подгибая их и снова позволяя песчаному покрывалу пляжа впиваться в кожу на коленях жалящими уколами.  С трудом разрываю поцелуй, зажимаю поочередно губы, кусая их, но не сумев скрыть приподнявшийся уголок, отразивший коварную улыбку. Сияющими избытком эмоций и переживаний глазами изучаю запрокинутое лицо, накрываю пальцами припухшие губы, словно ставлю печать запрета. На минуту, если не меньше, но уж точно не больше.
- Еще, - хрипловатый шепот, пока я смотрю в чарующий переливчатый взгляд. Ты ведь это хотел услышать? Добился. Не так, как хотел. В обволакивающей нежности и целительно-разрушающей медлительности. Не так, но все же. [float=right][/float]Поджимаю губы, не могу не нервничать, когда что-то в новинку и задевает эгоистичные настройки поведенческих характеристик. Я ведь прошу, вместо того, чтобы пойти на поводу дерзости и уверенности. Моя открытость и ранимость сейчас представляет угрозу для обоих, и, наверное, стоит ловко перейти на более безопасный уровень, знакомый мне и не умеющий причинять боль. - Хочу тебя, еще, - Перешла. Аж сразу. Мысленный жест "лицо_стол" идеально подошел бы, но.. сердце бьется о грудную клетку с явным намерением пробить ее и лишить меня возможного удара с его стороны. Немного морщу нос, когда молчание затягивается. Тревожность неприятным ознобом ползет по спине, покрывая всю ее мурашками и становится ощутимей бриз, с удовольствием пробегающийся по влажной коже, бережно снимающий с нее налипшие песчинки.